Lapinaov

Но цензура не разгадала внутреннего смысла стихотворения и пропустила его, правда, в значительно урезанном виде в «Собрании стихотворений Александра Пушкина» 1826 года. Но Пушкина не прельщал шум, поднимаемый вокруг этой книги и носящий явно политическую окраску. Затем следы этого уникального экземпляра «Цыган» теряются 10. Подтверждается, например, утвердительный ответ Пушкина на вопрос царя о том, принял ли бы поэт участие в событиях 14 декабря, если бы был в Петербурге.

В самом начале декабря поэт пишет Плетневу: «Милый, дело не до стихов — слушай в оба уха: Если я друзей моих не слишком отучил от ходатайства, вероятно, они вспомнят обо мне.  Жуковский подарил автору ее свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму Руслан и Людмила. Сам Пушкин не ожидал такого скорого прохождения поэмы через цензуру и быстрого выпуска ее из типографии. 58 Инзов отечески встретил молодого Пушкина и все годы относился к нему чрезвычайно благожелательно, покрывая его «проказы», посылая о поэте хорошие отзывы в Петербург. При продаже готового тиража книги («на корню») устанавливался срок, во время которого автор или издатель не имели права приступить ко второму изданию книги. Сейчас не помню всего, что он говорил о других памятниках, но уже при выходе из-за ограды старичок подвел меня к гранитной глыбе и при свете луны предложил прочитать надпись.

Против нарушения этого права он дрался почти до последних дней жизни. Через несколько дней я получил второе письмо от своего волгоградского корреспондента С. И Соболевский в Москве, и Плетнев в Петербурге продолжали свои хлопоты по изданию других книг поэта. Книга продавалась в так называемой «немой» цветной обертке.

Остается узнать, раскупится ли хоть один экземпляр печатный теми, у которых есть полные рукописи. Разумный интерес к старому рукописному документу, уважение к нему без всякого подобострастия, любовь — без всякой чрезмерности. Важнее того, что между книгопродавцами началась война, когда они узнали, что нельзя больше от меня ничего получить. Книги не должны быть чересчур аккуратными, как костюмы только что от портного — холодными, как крахмальные манишки.