В письме Пушкин упоминает о своей тяжбе с Ольдекопом 9.
За пересылку иногородним прилагать не надобно сверх назначенной цены». — В порядке пиэс держитесь также вашего благоусмотрения.
Змея веревки не родит.
За пересылку иногородним прилагать не надобно сверх назначенной цены». — В порядке пиэс держитесь также вашего благоусмотрения.
Основанием датировки служит публикация книгопродавца А. Нашим издательствам об этом стоит крепко подумать. Зашифровано письмо с нарочитым выделением слов «Зачем мне бежать? Здесь так хорошо», — на случай почти несомненного перехвата письма полицией. Царь сообщил об этом своим приближенным, среди которых только один Воронцов поспешил сказать: «Какая прекрасная новость, ваше величество!» Слова Воронцова были встречены осуждающим молчанием даже самого царя. Я выстирал черное белье наскоро, а новое сшил на живую нитку. Больше он с ним не имел дела, хотя отказывался от «дружеских» услуг своего первого издателя всегда вежливо и дипломатично. Революционные настроения Пушкина именно здесь достигли большего накала.
Был во всем этом еще элемент «чуда» или «везения», который так или иначе, но спас Пушкина от расправы. Он пишет: «На будущее время я отважусь предложить им одну общую статью: кто бы сколько ни брал, деньги должны вносить чистые и уступки больше 10 проц. Пусть этот товарищ услышит мой запоздалый, но искренний ответ: я не думаю так! Не думаю потому, что хорошо знаю широту интересов советского человека. Только лишь под предисловием стоит имя Пушкина в «Истории пугачевского бунта» (1834 г. Последнее десятилетие александровского царствования — это период аракчеевщины, организации военных поселений и нестерпимого политического гнета. Он понимал всю шаткость своего положения и довольствовался малым. Не говоря уже об эстетическом достоинстве «Онегина», эта поэма имеет для нас, русских, огромное историческое и общественное значение» 17.
Сам же он превыше всего почитал Пушкина и помогал ему во всем. Последовал некоторый перерыв, и лишь в 1830 году, в Петербурге же, вышла глава седьмая и наконец в 1832 последняя — восьмая глава, тоже в Петербурге. Почувствовав, однако, что дело не может кончиться только отставкой, поэт задумывает бежать за границу через Константинополь.